Поперек моего распахнутого окна натянут горизонт. Он
совсем рядом, и поэтому мне ни за что не дотянуться до него, как и до
всех тех, кто рассекает его вычерченные под линейку глади. Там мачты и
мечты прочны и тождественны, каждый позвонок знает о противостоянии, а
паруса сами выбирают, какому ветру отдать сердце.
Я смотрю на линию горизонта и жду приближающегося ко мне смельчака или пророка. Я знаю, что однажды наши тела срастутся атомами и совпадут, как разбросанные по земле материки, которые однажды были неразлучны. Наши голоса будут ровно на октаву близки. Наши имена будут идеально рифмоваться на зависть поэтам и их одиноким музам. Наши колени и ключицы будут однородны, как два единственных прилагательных, навсегда принадлежащих слову «любовь».
Каждый день я распахиваю окно навстречу смельчаку или пророку. Каждый вечер я запираю ставни и старюсь ровно на еще одну непрожитую историю. Я не знаю, что смельчаки и пророки безразличны к ожидающим их, что единственное, что отличает их от живущих по другую сторону горизонта, – это знание о предназначении. Я не слышу твоего дыхания, старящегося вместе со мной с каждым из непрожитых нами дней. Я догадываюсь о твоем существовании, как впрочем и о том, что для такой любви нужно больше мужества, чем для одиноких странствий и продиктованных чьим-то уставшим голосом пророчеств. Но я продолжаю всматриваться в горизонт. Как и все ожидающие, я боюсь одного – поступка.
А что если я позволю тебе прижаться щекой к моим коленям и стоять неподвижно час или все осенние месяцы, не всматриваясь в горизонт и не слушая чужих пророчеств? Что если горизонт – это всего лишь линия на чужой ладони? Что если эта линия не имеет ничего общего с потрескавшимися на моей ладони штрихами, которые ты будешь целовать весь день или целую жизнь? Что если для кого-то я тоже странник или пророк, живущий по другую сторону горизонта и совершенно забывший о предназначении? Что если иногда на одно утвердительное предложение требуется больше мастрерства, чем на десятки пророческих вопросов?
Я смотрю на линию горизонта и жду приближающегося ко мне смельчака или пророка. Я знаю, что однажды наши тела срастутся атомами и совпадут, как разбросанные по земле материки, которые однажды были неразлучны. Наши голоса будут ровно на октаву близки. Наши имена будут идеально рифмоваться на зависть поэтам и их одиноким музам. Наши колени и ключицы будут однородны, как два единственных прилагательных, навсегда принадлежащих слову «любовь».
Каждый день я распахиваю окно навстречу смельчаку или пророку. Каждый вечер я запираю ставни и старюсь ровно на еще одну непрожитую историю. Я не знаю, что смельчаки и пророки безразличны к ожидающим их, что единственное, что отличает их от живущих по другую сторону горизонта, – это знание о предназначении. Я не слышу твоего дыхания, старящегося вместе со мной с каждым из непрожитых нами дней. Я догадываюсь о твоем существовании, как впрочем и о том, что для такой любви нужно больше мужества, чем для одиноких странствий и продиктованных чьим-то уставшим голосом пророчеств. Но я продолжаю всматриваться в горизонт. Как и все ожидающие, я боюсь одного – поступка.
А что если я позволю тебе прижаться щекой к моим коленям и стоять неподвижно час или все осенние месяцы, не всматриваясь в горизонт и не слушая чужих пророчеств? Что если горизонт – это всего лишь линия на чужой ладони? Что если эта линия не имеет ничего общего с потрескавшимися на моей ладони штрихами, которые ты будешь целовать весь день или целую жизнь? Что если для кого-то я тоже странник или пророк, живущий по другую сторону горизонта и совершенно забывший о предназначении? Что если иногда на одно утвердительное предложение требуется больше мастрерства, чем на десятки пророческих вопросов?
Автор текста Анастасия Волховская.
Комментариев нет:
Отправить комментарий