Book of forgotten dreams. История девятая

Он спрашивает, чего я боюсь. Я вростаю в него мостами северных столиц и смотрю в падающую на город со стремительной скоростью черноту. Наши артерии и вены завязаны на узлы, мы один организм, наше дыхание скачет по экрану монитора любовным пунктиром. Кофе наш одинаково упрям, мы перечитываем одни и те же мысли, сплетаясь мизинцами, чтобы наверняка. Мы не навещаем сплетников, не выносим сор, не спасаем обрекающих себя.
Он спрашивает, чего я боюсь. В его стихах все меньше меня и все больше чужих метафор. На завтрак ни ложки меда, а лишь отражение сонного вчера, в котором любви не доставало только мне. А впереди такая долгая и незваная зима, в которой ни за что не уцелеть разучившимся греться словами.
Страх. Короткое слово с одинокой стонущей гласной, зажатой в тиски. Пустота его карманов и снов, отсутствие прилагательных перед моим зажатым в тиски с одиноко стонущей гласной именем. Умирающие ягоды на голых кустах, птичьи завитки в пустеющем небе, шпили в осенних сердцах...
Я боюсь, что он уйдет. Я боюсь себя умирающей на лестничной клетке и его искривленных позвонков мне вслед. Я учусь отпускать, зная, что только так принадлежащее мне по-настоящему будет моим. Я учусь признаваться ему в страхах, находить себя в выбираемых им метафорах, видеть предстоящие встречи в разведенных мостах северных столиц и выживать без слов, развязывая артерии и вены, сплетаясь с ним мыслями, чтобы наверняка. Я грею страхи, как одиноких птиц, что не успели в пустующее небо. А потом иду за медом в ближайщую лавку или во все стихи, на которые он нанизал мое одногласное имя.